Сегодня мы поговорим об очень важной теме, которая должна быть особенно интересна обществу в Армении. Мы уже подробно представили все компоненты создавшейся в Армении криминально-олигархической системы. В 2018 году произошли перемены, была поставлена задача—свергнуть главарей существующей системы. Наблюдая как люди оценивают всё произошедшее, вообще удивляешься как люди даже через полтора года всё ещё кажется не верят в то, что видели своими глазами. Говорят, дескать никаких перемен не произошло или кто это реализовал на самом деле или, скажем, Сорос дал миллиарды на это дело или сам режим внезапно решил сменить себя. Понимаете, как? Откуда всё это берется? Так думают не только у нас, такое есть и во всем мире. Всё это исходит из того ложного убеждения, что общество вообще и народы в целом не могут иметь собственной политической программы. Согласно этому, невозможно представить, чтобы народ имел программу, да ещё осуществлял её. Люди верят в это глубокое, ложное убеждение. А почему? Потому что явление, о котором мы сейчас поговорим действительно довольно сложное, очень сложное. Уже больше тысячелетия в мире, в разных странах при помощи таких массовых движений, основанных именно на философии гражданского, мирного неповиновения, были свергнуты различные режимы, освобождены народы.
Американский моралист Генри Торо ещё в 1849 году написал эссе, которое называлось «О долге гражданского неповиновения». Интересно, видите—долг. То есть вводится совершенно новый подход, в котором Торо говорит, что если любое решение правительства или само правительство несправедливо, человек имеет право не подчиняться этим решениям и этому правительству. Видите, как был введен этот подход. Уже в двадцатом веке многие узнали, что в Индии известный Махатма Ганди превратил это уже в практику и сформулировал это так, что если происходит что-то несправедливое, то единственный способ для устранения этой несправедливости—ненасильственный отказ от сотрудничества с беззаконием, неповиновение ему. Люди увидели это уже на практике. Если вы хотите освободиться даже от самой могущественной, грубой силы, вы должны не повиноваться ей. Многие читали книгу Джина Шарпа, в которой он уже попытался сформулировать теорию ненасильственной борьбы. Исследуя такие попытки, он, в конце концов, пытался понять, как и зачем это осуществляется, какие механизмы лежат в основе этой философии. То есть он попытался всё это превратить в практические механизмы. Это довольно интересно. В двадцать первом веке эта работа продолжалась, например, политолог Гарвардского университета Эрика Ченовет сделала очень интересное исследование: она проанализировала все массовые мирные движения, пытаясь увидеть, что является универсальным в них, где они достигли успеха, а где провалились. В этой классификации, конечно, тоже есть сложности, в том смысле, что есть тенденция рассматривать каждое массовое движение как мирное неповиновение, но это не так. Самое слабое место в представлениях теоретиков заключается в этом, что они не понимали, что также могут быть всего лишь протесты и не достигнуть успеха. Многие, как пример, приводят массовую резню в восьмидесятых годах (1989 году) в Китае, на площади Тяньаньмэнь, во время которого армия жестоко разогнала протестующее студенчество, и пытаются понять было ли это мирным неповиновением и было сломлено, завершившись неудачным опытом. Но, в действительности это была демонстрация, даже не протест, а лишь демонстрация, которая была подавлена властями. Непонимание этих нюансов приводит к трудностям в истолковании сущности таких движений. Исследуя успешные попытки таких движений во многих странах в двадцатом-двадцать первом веках, я заметил что-то универсальное в них, и многие тоже это заметили, но не придали этому значения. Те же мною упомянутые авторы не придавали большого значения этому, но заметили, что существует один универсальный подход. То есть, есть один алгоритм. Во всех тех случаях, в которых этот алгоритм был правильно разработан и массовое движение началось согласно ему, в этих местах движения завершились победой. Получается, что разработка ошибочного алгоритма уже является основой того, что вы не добьетесь успешного результата.
Что это за алгоритм? Согласно порядку действий алгоритма таких движений первым является безукоризненное обвинение властей. Что это такое? Это обвинение, в истинности которого не сомневается никто—вплоть до самих лидеров власти, которых обвиняют. Это довольно существенно, и я ещё покажу вам почему. Второе это ультиматум. Ладно, вы уже обвинили, а какой ультиматум вы ставите перед ними? Ультимативность требования и безукоризненность обвинения, когда всё общество понимает, сомнений нет в том, что это правда, очень существенный фактор. И третье действие—формирование неразрешимых для властей проблем с помощью массового движения. Вы создаете ситуации, которые становятся неразрешимыми для властей. Как такие ситуации создаются я сейчас покажу на доске.
Я коротко представлю, как происходят эти действия, если в обществе нашлись люди, которые поняли сущность этого простого алгоритма. Это очень простая вещь, которую, однако, очень сложно понять. Как показывает опыт, те, кто её понимают, легко претворяют этот алгоритм в жизнь. То есть самое сложное понять его сущность. Итак, скажем, они её поняли. Вот здесь находятся руководители этого, оцененного несправедливым, режима. Конечно, мы и из нашего опыта и из опыта других стран знаем, что под ним располагаются полиция, армия—все институты, которые служат беззаконию, обычно бывает так. Обязательно партии, которые предоставляют услуги властям. Пресса. Возьмем всё это. И ещё внешние покровители вот отсюда.
Что делать сейчас? В чем проблема? Создается та группа, которая знает этот алгоритм, предъявляет свое безукоризненное обвинение соответственным образом и обращается к народу. Что надо делать? Задача ясна—надо чтобы все перешли сюда, оставив лидеров режима изолированными. Это понятно ясно и четко. Что же делать? В первую очередь выдвигают обвинение, затем ставится ультиматум. Естественно, что сразу совершается первая ошибка—правительство выводит полицию на улицы против народа, противопоставляясь ему. Люди обращаются к народу, говоря, что им надо делать. Исходя из опыта разных движений я могу сказать, что, к примеру, в Сербии молодежь работала четко и ясно с полицией и с их семьями напрямую. Они создавали ситуации на улицах, их арестовывали, отправляли в тюрьмы. Затем они окружали тюрьмы, создавали проблемы, потом собирали весь материал о том, что полиция делала, и затем работали с их семьями. Видите, в итоге, когда они уже подошли к своему парламенту для осуществления своих требований, полиция мирно сдала парламент. Почему? Потому что они увидели, что их семьи стоят перед ними. Они были вооружены, был дан приказ стрелять, но их семьи были в первых рядах. Я привел пример такой неразрешимой ситуации. Возьмем другой пример из Карабахского движения, во время которого произошел интересный момент, когда советская милиция вошла в Армению и стало невозможно продолжать массовое движение, начался парад тысяч, десяток тысяч машин по всему городу. Войска стояли безнадежно, не зная, что делать. В итоге, они приняли решение и ушли. Возьмем протест в Британии в 1990 году, когда также было неповиновение связанное с налоговой политикой. Люди сочли эту политику несправедливой и массово отказались платить налоги. С первого взгляда кажется, что это не взаимосвязанные вещи—сколько нужно таких не платящих людей для достижения цели, но ведь их задача была не в этом. Их задачей было парализовать судебную систему. Всех судили, создалась такая ситуация, что эта судебная система уже могла рухнуть. Власть сдалась. Видите какие простые примеры.
Что происходит на самом деле, конечно, полиция встает перед народом. Что сделали например в Армении во время нашего последнего движения: люди вышли на улицы, начались конфликты с водителями, драки и всё прочее, во время этих споров велась разъяснительная работа—зачем всё это делается. А водители же ездят по всей стране. Эти водители и объяснили всему народу что происходит и все объединились. Блокада, блокировка, особенно в двадцать первом веке, как показал пример движения в Таиланде в 2014 году, становится одним из самых мощных методов борьбы. Она намного проще, так как является массовой. Полиция вообще ничего не может с этим сделать. Обычно как происходит: все наблюдают за тем как развивается этот конфликт—создаются эти ситуации и полиции приходится на это реагировать. Чем больше бьют, тем сильнее становится движение. Кстати, есть одно ложное представление, все не очень хорошо понимают, думая, что если есть мирное неповиновение, то у вас не будет потерь. Но могут и выстрелить, как скажем, Пиночет уничтожил три, четыре тысячи человек. Это неважно. Насколько репрессивней эта машина, тем мощнее неповиновение. Власти своим неправильным поведением делают движение мощнее, видите? Поэтому многие говорят, что если бы хотели, то выстрелили бы. Но как они могли выстрелить? Стрельба в сторону участников движения делает слабее саму полицию, а армия смотрит на это со стороны. Это психологическая борьба, потому что конфликт так правильно сформулирован, что все знают и рядовой полицейский, и рядовой солдат, и даже находящиеся в аппарате люди, что это правильно. Психологически ломаясь, они начинают постепенно отмежевываться: пресса начинает колебаться, та же самая пресса что служила властям. Забыл об общественных организациях, которые в большинстве своем служат властям, не так ли? Они тоже начинают колебаться. Эти тоже начинают переходит на эту сторону. В итоге, происходит самое ужасное для действующего правительства—партии начинают переходить на эту сторону. А полиция, которая была здесь, тоже начинает думать—или мирно сдает руководство народу или сама переходит на эту сторону или разваливается. Например, как 2011 году в Египте, когда власти попытались подавить народ, народ не поддался этому, даже были столкновения с полицией и полицейские сбежали. Полиция просто сбежала. После побега полиции, лидеры режима поняли, что попали в зависимость от армии. Но если бы они ввели армию, то возможно, что та тоже перешла бы на ту сторону, как это произошло в Тунисе. Поэтому они взяли армию в свои руки, убрали президента, ликвидировали партию, то есть выполнили программу народа.
Везде всё то же—вы принуждаете, чтобы всё это перешло сюда, а полиция переходит в конце, армия либо берет власть в свои руки, либо как например в Армении, слушает полицию, либо же выходит на улицу. Говоря в целом, можно сказать, что сначала нужен спор—правовой спор с односторонним обвинением, затем полиция выходит против народа, народ всё более расширяет свои методы борьбы, и режим остается в изоляции. Оказавшись уже один, режим объявляет, что вы правы, а мы нет.
