В прошлых лекциях мы ознакомились с некоторыми теоретическими положениями. Думаю, что они нам помогут лучше понять каким образом, в конце концов, основалась Республика Армения, какой путь становления прошла и что мы имеем сейчас. Я попробую представить вам мою точку зрения относительно общеизвестных событий, стараясь осмыслить всё произошедшее. Зачем? Для того, чтобы ознакомившись со всем этим, мы смогли прояснить для себя наше сегодняшнее состояние и наши задачи.
Карабахское движение, 1988 год: он стал, так сказать, началом построения государственности. Кажется что нет прямой связи между этими процессами, ведь 1988 году наш народ поднял свой голос за освобождение и воссоединение Карабаха— давний вопрос, который терзал наш народ тысячелетиями. Так как 1921 году, в следствии известных решений, мы стали свидетелями действительно трагического события, когда от нас просто отрезали часть народа нашей страны и включили в состав соседнего, искусственно созданного государства и потом, в течении семидесяти лет, мы наблюдали за разрушением этой территории и т.д. Вопрос постоянно поднимался и 60-ых годах довольно серьезно, многие люди из-за этого были подвергнуты репрессиям. Тем не менее, с пришествием нового лидера коммунистической партии, Горбачёва, в Советском Союзе была объявлена знаменитая политика Перестройки, и естественно произошел переломный момент, когда возможно впервые верховная коммунистическое руководство признало, что в этом государстве происходило много несправедливостей.
И конечно, основываясь на словах Горбачёва, в разных местах, в Ереване, Арцахе, сформировалось движение, чтобы актуализировать этот вопрос, рассматривая его в плане пересмотра этих несправедливых решений. Сложно было представить, как можно было вести эту борьбу. В основном 1987 году разные деятели, которые даже были незнакомы друг с другом, начали интегрироваться в неё в Ереване, в разных районах Арцаха, в Степанакерте. И самое главное, делались попытки для формирования стратегии—как бороться. В итоге, эта первая группа, которая активно действовала, пришла, по моему мнению, к очень важной стратегии, согласно которой, мы должны было вести конституционную борьбу под знаменем Перестройки. Многие не понимали что это значит, но очень быстро, после нескольких месяцев, все начали понимать. Сначала 1987 году, довольно активно собирались подписи в виде неформального референдума, потом разные коллективы в Арцахе, в то время колхозы, совхозы и другие учреждения, созывали собрания, составляли протоколы по этому поводу. Эти протоколы собирались и отправлялись в Центральный комитет Советского Союза. Параллельно с этим происходили репрессии, руководство Азербайджана с местной коммунистической номенклатурой пыталась любой ценой подавить это движение, с целью остановить его, охарактеризовав как экстремистское. Они для этого делали всё, ну, понятно, были коммунистами. Многие, кстати, с трудностью воспринимали сущность Перестройки—не понимали что это такое, никто такого не видел, постоянно боялись и народа, и вышестоящих.
Вот такая неопределенная ситуация. И эта неопределенная ситуация, естественно, должна была привести к ошибочным шагам, и они их совершили. Уже в начале февраля, с десятого, двенадцатого числа, 1988 года, они начали оказывать давление на народ, чтобы местные власти обязательно осудили это движение и отобрали у них документы, и всё вспыхнуло. Понимаете, ситуация вспыхнула и привела к тому, что сначала в районах, а с тринадцатого числа, в Степанакерте произошел уже общегородской, большой митинг, и поднялся вопрос о воссоединении области с Арменией. Это то, что происходило в Арцахе.
Одновременно расскажу вам об одном важном моменте—как это было воспринято в бывшей Советской Армении. В 1987 году многие слышали, что собираются подписи, были телефонные номера, происходили какие-то процессы, но в целом всё было непонятно. Однако, над этим работала очень грамотная группа под руководством Игоря Мурадяна. У него была хорошая группа аспирантов в институте экономики, которая вела свою деятельность, устанавливала связи с живущими в Советском Союзе академиками армянами— Аганбегян, Ениколопов и другие. Проводилась огромная работа, собирались материалы, представляли их центральным властям для актуализации вопроса. В чем была цель всего этого—создать политическую проблему в этой стране под флагом той же республики.
Как я уже сказал, в Азербайджане уже началась серия репрессий, в начале октября ещё 1987 года, была попытка оказать давление на жителей деревни Чардахлу в северном Арцахе, хотя она не входила в состав автономной области Нагорного Карабаха. Этих жителей избили, не знаю по какой причине, кто, как, но это напоминало атмосферу репрессий. Я был там. Поехал, ознакомился с ситуацией, были телефонные номера по которым я связался и сказал, что мы должны что-то предпринять. Я не знаю, что они сделают с этими людьми. Все сидят в подвалах и т.п.
Приехали в Ереван, кажется восемнадцатого числа, провели демонстрацию. Эта демонстрация была проведена перед зданием нынешнего парламента, в то время это был Центральный комитет коммунистической партии. Неожиданно вышло тысяча людей. В то время это было шоком. Почему? Потому что в Ереване были демонстрации, скажем, довольно активные экологические движения и вдруг демонстрация относительно Карабаха, Чардахлу и т.п.. Впервые была опробована наша идея ведения борьбы под знаменем Перестройки—мы вышли с портретами Горбачёва. Когда вышли на улицу с его портретами, помню, один из аспирантов, Артак Степанян, был очень сильным парнем, взял этот портрет и направил на полицейских, они были ошарашены, не знали что делать. То есть произошел идеологический обвал. Долгое время они смотрели то в эту сторону, то в другую, как бы думая, что это такое вообще, что будем делать. В конце всех разогнали. Эта демонстрация была разогнана грубым образом, портрет Горбачёва был порван, попал под ноги.
Этот идеологический хаос послужил началом. Вообще академическая интеллигенция, да и другие были в недоумении. Помню, приходили, говорили, что в стране идет процесс демократизации, а вы отвлекаете всех от этого. Демократизация, смотрите, несколько по-другому развивается—что это означает? Здесь возникает очень важный момент, с первых дней мы начали сталкиваться с разными идеологическими течениями. Первый заключался, в том, что, скажем, началось националистическое движение, но есть ещё какое-то абстрактное демократическое движение. Это воспринималось абстрактно, понимаете? Однако, реальность была более интересной, потому что конституционное движение уже само по себе было демократическим движением. И эта особенность проявилась довольно скоро. Когда именно? Когда народ Арцаха—снова возвращаюсь к знаменитой демонстрации, которая там уже развивалась—двадцатого февраля вынудил коммунистическую номенклатуру собрать сессию областного совета и сформулировать требования народа, официально представить их Азербайджану, Армении, генеральным властям для объединения области с Арменией. Видите, классический демократический процесс, но воспринимался немного по-другому. Выходит, что демократия возможно основывалась на мифологии свободы слова и участия в выборах—это и есть демократия. Но вот это не совсем демократия, не знаю что. И в это время, очень скоро, возникло третье течение, так как новость о решении, принятом областным советом, распространилась и в Ереване начались большие митинги. Следовательно, народ уже продемонстрировал свою солидарность с Карабахским движением.
Во время этих митингов была попытка представить народу ситуацию и я помню, в первый же день проявилась третья идея—независимость. На митинге были люди, которые говорили, что вот происходят такие дела, вот есть такие обращения к Советскому Союзу и т.д. Давайте пойдем этим путем, потребуем от генеральных властей решить эти вопросы. Но я помню, что во время первого же митинга был поставлен вопрос например, отставки Демирчяна. Было выступление о том, что пока не произойдет смена властей в этой стране, вопрос Карабаха не решится. На первом же митинге, видите? То есть так называемое демократическое течение проявило себя и через два дня уже появились призывы о независимости, говоря, что этот вопрос решится только тогда, когда мы станем независимыми и т.п. На первый взгляд незначительные вещи, которые потом получили большое значение. Почему? Потому что уже формировались политические процессы, идеи. Так или иначе эти митинги внесли ясность в суть проблемы, так как коммунистическая партия сразу заявила: “Это идет вразрез с дружбой народов. Идите домой, но мы подумаем об этом”. Приняли там нескольких представителей интеллигенции и попросили, чтобы народ пошел домой. Двадцать пятого февраля отправили всех домой, и ждать. Я помню, в это время общим руководителем был Игорь Мурадян, он сказал: “Народ, идите домой, но мы поставим ультиматум. Тридцатого марта мы снова выйдем на протест. Пусть идут и решат этот вопрос”. После этого ультиматума было объявлено, что мы создадим организационную структуру—комитет «Карабах» для осведомления народа о дальнейших развитиях.
Народ пошел домой, через два дня мы узнали, что идут какие-то процессы и в Сумгаите идет истребление армян…. Это, конечно, всё поменяло. После этого вся существующая мифология исчезла. Люди осознали, что жизнь на много сложней чем кажется. Как будто оживились темы начала столетия—1915 года, помню, что была очень тяжелая ситуация. На митинге было объявлено, что создается комитет §Карабах¦, он проинформирует нас о том когда надо выйти на протест. Тем не менее народ вышел, правда, немногочисленный, но вышел, чтобы в конце концов понять что происходит.
Комитет «Карабах» был основан второго марта. Очень трудно было создавать его, поскольку в подобных движениях самое сложное выбрать руководство кадрового состава. Много людей, которые активно действуют, но как создать организационное ядро. Тогда наш выбор пал лишь на троих человек, которые были с самого начала, в истоках движения с 1985-86 годов, потом решили, что расширим состав. Было два собрания, во время которых присутствовали видные лица, в дальнейшем ставшие известными должностными лицами в Армении. Этих людей выбирал зал. Расширили комитет, чтобы возможно было работать. Приближалось тридцатое число. В Арцахе основали комитет «Крунк» и надо отметить также, что там сразу после принятия этого решения, коммунистическая номенклатура как бы срослась с народом. Это очень существенная разница с Арменией, где коммунисты до конца остались в стороне, в противостоянии, а там объединились. Говорят, что такое бывает во время национально-освободительных движений. Там, конечно, это характеризовалось таким образом. В дальнейшем это сыграло важную роль. Создались комитеты §Карабах¦, «Крунк», Россия, увидев что тридцатое число приближается, привела в готовность внутренние войска. И до наступления тридцатого числа эти войска высиделись, оккупировали Ереван, Степанакерт тоже был оккупирован. Митинги, что-либо проводить стало невозможным, находили разные способы, в промежутке была попытка собрать заседание, эту известную сессию. Почему? Потому что уже в первый день народ предъявил требование. Это были не только информационные митинги, а было поставлено требование, чтобы собрался Верховный Совет Армении и дал ответ на решение областного совета Карабаха. Не созывали. А сейчас ввели войска, чтобы подавить.
Была одна попытка собрать кворум, кажется в здании Оперы. Все мы собрались там. Кворум не собрался. Многие хотели, но боялись. И так продлилось долгое время. Продлилось так до того времени, пока народ снова не рассердился. Я помню уже в конце апреля находили интересные способы. Ну, конечно на улицу выходить было невозможно, стояли БТР-ы. Шли кортежи машин, с включенными фарами, с флагами и включенными сигналами. Помню по разным улицам ехали тысячи машин. Русские были ошарашены—что делать? Не можешь же стрелять по этим машинам. И так они отошли назад.
После этого с мая снова начались митинги, но здесь произошла существенная вещь. Комитет «Карабах» начал раскалываться. Между членами-учредителями и новыми членами возникли проблемы. Не знаю можно ли назвать эти проблемы формальными или нет, либо же были различия между ними в идеологических подходах, но это несущественно. А существенен сам этот факт. С двадцатого мая так получилось, что трое из членов-учредителей вышли из комитета. Вообще вышли из него. Правда, связь с ними была, работа проводилась, но они вышли из комитета.
Это повлияло на движение. Повлияло, так как привело к какому-то стагнационному состоянию. Тогда произошла довольно интересная вещь, активность на себя взяло студенчество. С конца мая, а потом уже в июне студенты проявляли активность, организовывали сидячие демонстрации, так как пятнадцатого июня должна была состояться очередная сессия Верховного Совета. И помню, что студенты пришли тогда к Игорю Мурадяну, обратившись к нему сказали: “Мы хотим сделать следующие—поставить этот вопрос во время сессии. Можете прийти, объявить об этом, присутствовать там?”. Одним словом что-то такое. Так это было, было объявлено, там уже были разные деятели, которые занимались организационной работой.
Был довольно интересный момент. В конце концов, пришли к тому, что коммунисты приняли решение. Был интересный метод воздействия, но очень цивилизованный—шли группами и воспитывали, приводили депутатов. Территория здания Оперы стала штабом. Поставили столы, сидели молодые девушки, бумаги были разложены и люди приходили, ставили подписи по одному, чтобы показать, что они согласны с поднятием этого вопроса.
Мы работали с основной группой—Сос Саргсян, Чекиджян, Саргис Мурадян, Алексан Киракосян. Мы готовили документы для их выступлений. Эти люди сделали всё это. Когда сессия приняла решение, пятого июля Москва вновь созвала сессию и центральные власти—Президиум Верховного Совета, ответили — нет.
Началась стагнация в Армении. Было очень трудно. В Карабахе и здесь тоже были митинги. Там постоянно созывались сессии, один за другим ставились требования. Требовали, чтобы эти войска ушли, стояли на дальней дистанции, оказывали таким образом давление. Устраивали забастовки. Но была стагнация. Прошло какое-то время, воплотилось демократическая идея—прошли парламентские выборы. Было какое-то участие для получения нескольких мандатов и т.д. Но тем не менее, ничего особенного не происходило, потому что не было новой идеи—как действовать.
В таких условиях, седьмого декабря 1988 года произошло землетрясение, которое, фактически, разрушило и страну, и движение. Было арестовано много людей, конкретно комитет §Карабах¦ и Игорь Мурадян были выдворены, месяцами сидели в Москве. Официальная Москва сделала один жест— создала, установила в Карабахе особый режим управления и временно взяла область под свое подчинение.
Было совсем подавленное состояние. Открывались криминальные дела, звали людей и т.п. По предложению комитета §Карабах¦, зимой приняли устав и программу Армянской общенациональной партии. В это же время решили, что как только потеплеет, скажем с апреля, попытаться снова поднять народ на ноги. Деятели из Карабаха приехали в Ереван, чтобы понять получится это или нет. Интересно что получилось в апреле. Перед Матенадараном собрались многочисленнее люди, смогли снять это психологическое бремя и выйти на митинг. После митинга начался интересный период, который продлился до освобождения комитета «Карабах». Ведь митинги поставили требование освободить комитет «Карабах», но народ уже не подвергался никакому централизованному диктату и началось массовое движение. Создавались группы, группировки уже разных направлений, по вышеперечисленным течением—с направленностью на независимость, демократическое и направленное на защиту Карабаха. Организовывались разные семинары и т.п.
Был очень интересный момент. Тогда произошла важная вещь, родилась идея, первого декабря 1989 года, когда во время совместной сессии Нагорный Карабах объединился с Арменией. Это идея родилась тогда, когда комитет «Карабах» уже освободили, начались более широкие обсуждения о том, что надо идти этим путем. Надо перестать обращаться к властям—это бессмысленно. Мы должны идти путем наших независимых решений, ставя власти перед фактом. И это произошло. Многие были против, боялись—как можно так делать? Ведь ещё был Советский Союз. Но двадцать восьмого ноября, когда положение в Азербайджане ужесточилась, была катастрофическая ситуация, антисоветское движение, советские власти сняли этот особый режим и назначили оргкомитет. Так власти Азербайджана, фактически, снова установили там свою власть. Это было последней каплей, которая вынудила всех собраться в Ереване и принять это известное решение первого декабря 1989 года.
