Все хорошо помнят поведение Армянской апостольской церкви за прошедшие десять лет, когда для многих происходили непонятные вещи. Напомним, что церковь всё-таки отделена от государства—это также прописано в нашей конституции. Однако с 2003 года мы увидели, что церковь взяла на себя довольно странную роль, которая проявлялась в том, что представители правящий Республиканской партии постоянно каким-то образом обращались к проблемам церкви, часто любили ходить в церковь, ставить свечку, члены этого клуба демонстрировали образ «глубоко верующих» людей, не так ли? А церковь кажется всячески благословляла деятельность этого клуба—это факт. В чем причина? Ведь должна же быть эту причина. Я считаю, что причина заключается в самой сущности созданной системы. Ведь мы говорили о том, что когда в том или ином обществе создается деидеологизированное состояние, тогда и формируются олигархические системы. Видите, пример Армении наглядно показывает, как эта система использовала идеологический механизм. Ну понятно, что это власть денег и прошедшие десять лет показали нам как работали деньги, всё в этой стране трансформировалось в деньги: и уничтожение судебной системы, и атмосфера полного молчания о выборах, понимаете, раздача этих пяти, десяти тысяч драм и т.д.—всё это понятно. Однако, оказывается довольно интересно была использована также идеологическая опора, когда было решено сделать это через церковь. Несмотря на то, что Республиканская партия Армении считала себя нждеевской (последователем нждеевской идеологии), то есть не христианской, а представителем цехакронизма, она просто взяла, соединила эту идеологию с христианством и получился какой-то симбиоз.
В 2005 году, когда вносились поправки в конституцию—каждый президент один раз менял конституцию под себя—мы увидели, что в первую главу конституции был внесен особый пункт 8.1, в котором четко и ясно прописано, что церковь отделена от государства, но тем не менее Республика Армения признавая особую миссию Армянской апостольской церкви, придает ей статус национальной церкви. Выходит, что церковь по закону берет на себя роль в этой стране. Естественно, что надо было уже оказывать особое отношение. В 2006 году это проявилось довольно интересным образом, когда разные силы уже готовились к выборам 2007-2008 гг., начался интересный процесс. Мы начали замечать, что представители Армянской апостольской церкви благословляют отдельных, конкретных лиц, в то время, кстати говоря, любителем таких вещей был Серж Саркисян, постоянно держал свечку в руках, у него сложился этакий образ «агнца Божьего». Однажды даже высказались на эту тему, представили её, не так ли? Кажется двадцать второго числа, Республиканская партия созвала собрание и во всем чувствовалось присутствие церкви—в центральном соборе благословляли деятельность партии, не знаю видел ли кто-то такое, может быть в других странах такое тоже было. Вот началось такое единое действие, которое уже ясно показало, что церковь ведет конкретную деятельность. Был ещё бывший премьер-министр, имеющий такой ярко выраженный подход—Тигран Саркисян, который вообще заявлял об устарении тезиса о «отделении церкви от государства» —как так может быть, ведь церковь это мы. Если мы христиане, то среди нас не может быть никакого разделения—вот такое официальное заявление. Или скажем, тот же Серж Саркисян, помню, во время очередной такой церемонии зажигания свечей сказал, что у государственных служащих есть долг перед церковью и они должны исполнить его.
Итак, было ли ещё где-то в мире такое? Было, знаете например, в Британии, хотя в реальности это не имеет значения, но королеве официально разрешили управлять церковью—принцип разделения во многих странах довольно размыто применяют на практике. Применение этого принципа в политике, даже в международной политике, было замечено в 2007 году, когда Парламентская ассамблея совета Европы особо подчеркнула, что принцип разделения остается частью нашей системы ценностей — церковь отделена от государства. Этим они напомнили всему Западному миру, что никто не должен отказываться от этого принципа, получается, что такого рода явления были замечены во всем мире, если они пошли на такой шаг.
В 2008 году, многие вспомнят, что когда после президентских выборов произошли пост выборные столкновения, многие задавались вопросом — а где церковь? Приводили примеры того, как в тех или иных странах священники приходили и становились между полицией и народом. Но в это время мы четко и ясно увидели, что церковь оказала свою поддержку властям. Помню тот известный, неприятный случай, когда католикос пришел к Левону Тер-Петросяну, а тот его не принял, сказав, чтобы шел к другому, ошибся местом. Католикос был занят какой-то дипломатической деятельностью—хотел разузнать что они собираются делать и т.д. То есть конкретно, четко и ясно церковь в Армении была задействована в политике.
Сейчас уже надо коротко остановиться на том, что поменялось, когда 2018 году произошла смена власти. Ведь как и партии, потерявшие свою роль исполнителей услуг, церковь также должна была найти свою новую роль. А вот это очень интересно. Мы сразу увидели проблемы внутри церкви. Началось какое-то движение, скажем против католикоса, поднявшее вопрос реформации церкви. Церковь попыталась каким-то образом установить отношение с новой властью—не удалось. Мы увидели, что сложились довольно сложные отношения. Начали обсуждать—а почему это так. Почему? Так как эти услуги уже не нужны. Понятно, что и услуги партий, и такого рода услуги церкви новым властям не нужны. Получается, что церковь кроме предоставление этих услуг ничем больше не занималась, а за эти десять лет особенно подпортила свою репутацию. У меня были встречи со многими вышестоящими представителями духовенства, и они тоже рассказывали о больших проблемах в Армянской апостольской церкви и конкретно в Армении, и в диаспоре вообще. То есть сама церковь также находилась в неопределенности, видимо, и сейчас находится, пытаясь найти для себя такого рода роли. А для того, чтобы понять какие это проблемы, нужны специальные исследования. У меня есть исследования, но в основном они относятся к политизации церкви—сращиванию, потому что я посчитал это самым опасным, но причины этого, конечно, надо попытаться понять и многие люди внутри церкви ставят эти вопросы. Я думаю, что это действительно масштабная и большая проблема и не зря я сказал, что в Европе эти проблемы тоже обсуждают.
Церковь потеряла свою политическую функцию, которую она исторически выполняла и о которой мы подробно говорили, и потеряла монополию на истину—видите, две фундаментальные функции, которые тысячелетиями лежали в основе деятельности этих религиозных организаций. А сейчас правовое государство лишило их этого—нет единой истины, человек может попытаться сам найти эту истину, также потеряна функция формирования власти. Что остается? Теоретически можно сказать—довести слово Божье людям, но, видимо, это не получилось. Я считаю, что это не осуществилось: ни одна церковь не смогла это сделать отдельно и я замечал, что её роль уменьшается настолько, что уже нет к ней интереса, потому что слово Божье доходит до человека также из других мест (источников). Удержать его в себе как отдельный институт уже невозможно. Поэтому я вообще не знаю, возможно ли, как говорят, оздоровить церковь, или нет. Так или иначе вопрос следует рассматривать с точки зрения того, что проблемы возникают от потери этих функций. В других странах, неправовых, скажем, в исламском мире, таких проблем не может быть. Почему? Так как они являются либо теократиями, либо вера дает широкие возможности, такие как создание исламского государства, многое другое. Так, мечеть там способна проявлять себя в новой ситуации, потому что там нет вопроса разделения. Даже в тех странах, которые кажутся конституционными—но так как вера и религиозные традиции в народе сильны, скажем, женщины покрывают себя чадрой—влияние религии в государственной жизни велико и сколько бы она не теряла свою политическую функцию, функция доведения слова Божьего остается её монополией. Но это то, чего не существует в христианском мире.
Сейчас смотря на нашу церковь, мы должны четко и ясно увидеть, если мы действительно хотим оздоровить её, то что предлагается для этого. Я считаю, что ничего не предлагается и во время встреч со многими, скажем, священниками для моих исследований, я спрашиваю их мнения и вижу, что в этом и заключается проблема—предложений нет. Не можем сказать, как можно её оздоровить, в чем заключается её деятельность. Многие говорят, что она может например, заняться благотворительностью, помогать бедным, чем-то таким заняться. Но это не решение, пока оно ещё не найдено. В конце концов, церковь была создана, чтобы довести слово Божье до человека, если тем или иным способом она не может это сделать, то занимается формальными литургиями. В Советском Союзе люди были оторваны от церкви, но потом вернулись, церковь начала действовать, строятся новые здания и т.д., и многие во время свадьбы проводят венчание в церкви, крещение, то-сё, но веры как таковой нет. Если веры нет, то всё это превращается в формальность, которая наносит ещё больший удар церкви. Наверно в Европе тоже так, говорят, всё меньше людей начали ходить в церковь. Я думаю, что сначала эта формальность заражала жизнь тысячелетиями, от который люди уже отказались. Возможно Армения тоже идет этим путем, я не знаю, наверно отцы церкви должны думать об этом будущем.
