Завершая наши беседы о трансформациях в государственной системе Армении, очень важно отдельно поговорить о партиях, особенно сейчас, когда произошли большие перемены и вопрос партий стал очень существенным. Мы знаем, что должен быть разработан закон, он уже разрабатывается, также знаем, что создаются новые партии, есть и старые партии—говорится о деятельности восьмидесяти или ста партий. Что должно произойти в этой стране, чтобы мы имели нормально выбранный парламент? Для понимания этого надо вернуться к теме партий вообще, снова попробовать понять откуда эти проблемы произошли. Часто говорят, это человек-партия или что есть партии, которые двадцать, двадцать пять лет имеют одного и того же лидера, также существуют партии (те или иные личности), которые представляются от имени какой-то партии, а потом говорят, что её деятельность приостановлена, не так ли? Эти проблемы создавались в течении десятилетий и поэтому-то так существенно увидеть, охарактеризовать эти проблемы, чтобы понять, как могут осуществляться перемены.

В первую очередь, я могу представить очень интересный аспект, скажем, деятельность партий и идеологическую опору их деятельности. Я считаю и многие в этом со мной согласятся, что в Армении, в основном с началом 90-ых годов, было замечено, что партийная деятельность воспринималась людьми как предвыборная деятельность каких-то альянсов—таковой была партийная деятельность в Армении. Кроме этого все хорошо помнят, что до 2018 года эти коалиции были очень похожи друг на друга. Почему? Потому что для создания предвыборной коалиции нужны были какие-то идеи, которые могли объединить, скажем, десять, пятнадцать партий. А партия, наоборот, раздельная ячейка, она так и называется party, то есть часть, не так ли? Тогда что означает то, что все они идут на выборы объединившись? Таким образом сформировалось то самое существенное условие, уже характеризующее развитие партийной системы. Первая же коалиция—союз, которая была создана в 1996 году, кажется мы уже об этом говорили, но я сейчас хочу подчеркнуть другой момент, подняла один простой вопрос—проблему обоснования этой коалиции, так как партии должны были прийти к какому-то единому соглашению. Так, они пришли к соглашению, что действующий режим преступный и этот преступный режим довел страну до такого состояния, что сегодня можно говорить только о смене власти. Уже бессмысленно говорить о чем-то другом. Смотрите, какую идеологическую схему они выстроили, в которой никто не спросит, а как эта партия, имеющая демократическое направление или та партия, которая является националистической и т.п., могут образовать союз. Было сказано, что это дело второе, всё это потом, сейчас у нас один вопрос, иначе говоря не задавайте бессмысленных вопросов. Вот будет смена властей, после этого и поговорим о всех остальных вопросах. Видите, ничего не поменялось до 2018 года. Это интересное явление, постоянно одно и то же…    

Во время первых же выборов независимой Армении—парламентских выборов 1995 года и президентских выборов 1996 года, стала ясно одно, что это общество и этот политический класс не в состоянии организовать свободные выборы. Мы говорили об этом. Но что означает партийная деятельность, если нет механизма свободных выборов? Естественно, что сначала это не очень воспринималось, приписывалось тому, что режим преступный, но в следующий раз будет хорошо, особенно с учетом того, что в то время происходили трансформации. Но со временем произошла интересная вещь—все уже свыклись с этой ситуацией. Вот когда говорят, что созданы десятки партий, зачем они создаются, если партии уверены, что выборов как таковых нет, не существует? Но если их не существует, то в чем смысл существования партии? Появились новые смыслы. Я думаю, что эти многочисленные партии рождались уже ясно осознавая, что проблема не в выборах и что надо найти какое-то специальное поле деятельности в этой стране. Со временем многие партии нашли для себя такого рода деятельность: в первую очередь служить действующим режимам, были же такие партии при разных режимах и потом многие о них говорили, что мы своих клиентов знаем—это известная фраза в политической жизни. Что это означает? То есть они знали кто зачем создавался. Если сейчас попытаться понять самые важные моменты того, как таким партиям удавалось долго существовать, то надо лишь характеризовать два момента, например, как действовали провластные партии. У нас есть такое, говорят, вот эти партии оппозиционные, а те провластные партии. Что такое провластная партия? Когда создалась партия «Баргавач Айастан» («Процветающая Армения»), начались интересные процессы и это хороший пример для того, чтобы мы смогли понять, что в действительности означает партия в Армении.  Ведь тогда ожидались новые выборы—президентские выборы 2008 года, и вдруг создается партия одного олигарха. Самый крупный олигарх страны создает партию, все знают, что эта партия под покровительством действующего президента, никто этого и не скрывал. В каких-то моментах она демонстрировала свою оппозиционность, свободна вела себя, не так ли? Но существует одна партия, которая уже в то время была полностью олигархической структурой—Республиканская партия Армении. Мы поговорим о том, как она олигархизировалась. Фактически, эта партия превращалась в клуб богачей и со стороны создается, основанный на олигархических деньгах, не имеющий никакой идеологии другой, ни клуб, а, скажем, что-то вроде движения. Здесь трудно говорить о том, что эта партия. В 2006 году, когда, как мы уже описали, в Армении создалась договорная олигархия, политическое поле уже разделилось—политика полностью консолидировалось вокруг правительственного поля. Они пошли на выборы, подробности нам здесь не нужны, я рассматриваю только партии, этот клуб установил свою власть, а что надо было делать той другой? А вот это интересно. Потом, мы десять лет наблюдали за тем, как та другая была отправлена в оппозиционное поле—это является самым существенным. Видите, как! Получается, что действующая система уже начала олигархизировать оппозиционное поле, лишая возможностей какую-либо другую партию. И уже не важно, кто хотел войти в это поле и что делать. Мы уже увидели, что практически десять лет все остальные партии лишь приглашались для сотрудничества с этой олигархической партией. И сколько бы не говорилось, сколько бы та или иная партия не говорила, что эта фиктивная оппозиция, всё равно периодически, например, в 2015 году интересно получилось, что некоторые партии, которые представлялись как отдельные, оппозиционные партии, вдруг составляя тройки или квартеты, объединялись с ней. Почему я привожу этот пример, чтобы мы поняли какой сложной была эта политическая деятельность, в которой партии сами не знали кто они, кем они являются. Партии были полностью сосредоточены на конкретных лицах и это всё постоянно продолжалось посредством использования межличностных отношений. Этот долгий период времени в какой-то момент привел к тому, что общество вообще отвергло партии. Это уже было ощутимо в 2011-2012 годах, тогда мы ясно увидели, что параллельно этому, общество уже начало самоорганизовываться вокруг той или иной проблемы и в Армении начались гражданские движения. Партии были как бы отодвинуты назад, хотя бы в психологическом смысле. Всё было тоже самое—та же визготня, каждая партия постоянно пыталась сказать, что она является оппозиционной, другая говорила, что нет, она оппозиционная, то есть осталось только одно действие—взять на себя роль единственной оппозиции, больше ничего не оставалось, потому что ничего не происходило. Но общество начало самоорганизоваться, и я заметил, что в это время произошел один интересный момент. Когда акции уже начали набирать оборот, например, в 2012 году вокруг сквера на проспекте Маштоца развернулось довольно большое движение для освобождения его от олигархов, не так ли? Так как олигархи на всей территории сквера привезли и установили свои будки, сложилась определенная ситуация, молодежь вышла на улицу бороться, затем к ней присоединилась интеллигенция. Происходили интересные процессы. Во всем этом не было ничего партийного, я хорошо помню, что даже не позволяли, чтобы кто-либо из партийных деятелей приходил туда и хоть чем-то занимался. В это время была заметна одна тенденция—можно сказать своего рода «ревность» со стороны партий, которая довольно ярко выражалось. Партии начали обвинять это движение в том, что оно оказывает услугу действующей олигархической системе и что режим сам создает всё это, чтобы лишить партии вообще какой-либо деятельности. Получилось вот такое интересное противоречие, которое подвигла многих представителей движения заявить о том, что они не занимаются политикой, не политизированы, что они гражданские—вот такие бессмысленные разговоры. В то время, конечно, никто не мог пока понять, что начинается политика уже нового поколения. Деятельность этих коалиций за эти десятилетия имела некий алгоритм, знаете? Кроме организационной формы, предоставляемых ими реальных услуг, они имели один общий алгоритм. Так, накануне очередных выборов создавалась коалиция, эта коалиция потом терпела поражение, опротестовывала итоги выборов в Центральной избирательной комиссии, не достигая никакого результата, потом и, в Конституционном суде и мирно или не мирно все расходились по домам—постоянно действовал этот алгоритм. Народ это постоянно видел и со временем встал вопрос того, какой смысл снова идти на это всё, на что эти оппозиционеры отвечали, что нет, в этот раз смысл есть, мы постоим за свои голоса. Когда десять раз одно и тоже повторяется, то общество уже понимает, что всё это бессмысленно, просто будет то же самое и в одиннадцатый раз. Проблемы в другом и неспроста эти мирные акции начали применять идею гражданского неповиновения—идею мирного неповиновения. Мы отдельно поговорим об этом, так как это очень существенно и требует отдельного внимания, но сейчас я хотел бы показать, как менялись идеи. Другая идея заключалась в том, что только с помощью оружия можно освободиться от этого режима. Видите, эти параллельные идеи и уже не важно, что они друг друга отрицающие идеи, ни это было существенно, а то, что общество отвергло идеологию, деятельность коалиций, которые мы уже увидели во что превратились в дальнейшем.

Поэтому сегодня, когда мы говорим о партиях, то мы должны понять, что обществом была отвергнута партийная идея и при создании новых партий, я часто слышал заявления во время выступлений партийных деятелей, что очень трудно работать в Армении пока внутри народа сидит некая «ненависть» по отношению к партии. Не получается объяснить людям, что сейчас новая ситуация, есть выборы, есть смысл создавать партии, менять тот или иной закон, люди не хотят об этом слышать. Видите, всё это потому что народ двадцать, двадцать пять лет был в одной и той же ситуации, а новым они не верят. Поэтому я считаю, что в Армении возможности формирования серьезных, новых политических сил связаны со сложностями, не говоря уже о «висящих в воздухе» тех нескольких десяток—восьмидесяти, ста партиях. А что делать с ними, ведь это же тоже вопрос, не так ли? Они потеряли свою функцию, ведь они создавались для предоставления услуг, а новые власти не хотят этих услуг, наоборот, говорят о них как о старых, «черных» силах. Власти не хотят, а чем им тогда заняться? Они неспособны заняться какой-либо другой деятельностью. А чем они заняты сейчас? Они хотят сохранить себя в этом состоянии. Я замечал, что многие другие создают коалиции, видишь, что некие лица собираются из разных партий и пытаются сохранить тот старый мир, с верой в то, что он возродится, и они смогут проявить себя, поскольку они не видели другой деятельности кроме этой. Кто в Армении видел партийную программу? Все мы знаем, что писали десять пунктов и раздавали их—власти со своей стороны, так называемая «единственная оппозиция» со своей. Говорили, смысла нет, ну скажем, образование, будет вот таким: первое, второе, третье, четвертое, потому что сверхзадачей была смена власти. Закончим сегодня на этом и уже перейдем к мною упомянутой политике нового поколения.